рисунок на планшете в photoshop

портрет гуашью

ОБЩИЕ ЧЕРТЫ ГРЕЧЕСКОГО ИСКУССТВА

Чтоб образцы выражали идею но условно, а непосредственно, для этого необходимо идее быть полною и ясною для художника, но как идеи первобытных обществ состоят из темных предощущений и неопределенных, смутных предчувствий, то и выражение идеи у них, естественно, должно состоять, из одних намеков, иносказаний и затейливых символов. В Египте искусство сделало уже большой шаг, приблизившись несколько к простоте и природе; по крайней мере, египетские изваяния представляют уже не одних сфинксов, но и людей, хотя эти люди еще массивны, грубы, неподвижны. В Греции искусство уже отрешилось символизма, и его образы облеклись в простоту и истину, которые составляют высочайший идеал красоты.

Искусство никогда не развивается независимо одинаково напротив, его развитие всегда бывает связано с другими сферами сознания. В эпоху младенчества и юношества народов искусство гуашь всегда, более или менее, выражение религиозных идей, а в эпоху возмужалости философских понятий. Индийский пантеизм есть обожествление природы, и потому даже в Индустанской поэзии играют такую важную роль растения, змеи, птицы, коровы, слоны и прочие животные, а изваяния богов представляют дикую и уродливую смесь членов человеческого тела с членами животных. Индийское искусство не могло возвыситься до изображения красоты человеческой; ибо в пантеистической религии индусов бог есть природа, а человек только ее служитель, жрец и жертва. Египетская мифология занимает уже середину между индийской и греческой: среди животно-чудовищных образов ее богов уже заметны и человеческие лики, послужившие типом для изваяний греческих; между Озирисом и Аполлоном есть сродство, и миф о Фебе, который сражает Пифона, занят греками у египтян. Однако ж это борение между животным и человеком разрешилось только в сфинксе — чудовище с женоподобною головою и грудью, с туловищем зверя. Сфинкс египетский мудрее человека: оп загадывает человеку хитрые загадки и пожирает его за неумение разгадать их. Но грек Эдип разгадал мысль и нашел слово; зверь бросился в море и утонул: человек вступил в свои права, и боги Греции не что иное, как образы идеального человека, обожествление человека. Звери вошли в искусство как выражение сил природы, повинующихся человеку: кони возят колесницу Аполлона, Цербер стережет вход в царство Аида, отвратительные гарпии служат бичом злодейства. Зевс принимает образы вола и лебедя для скрытия от Геры таких похождений, источником которых были чисто естественные поползновения. Образ человеческий просветлен и возвышен: его назначение в греческом искусстве выражать высшую идеальную красоту. В греческом искусстве символистика и аллегория кончились; искусство стало искусством. Объяснения этого должно искать в греческой религии и глубоком, вполне развившемся и определившемся смысле ее всеобъемлющих мифов.

Кроме всего этого, па развитие и характер искусства много имеют влияния еще разные совершенно случайные обстоятельства, особенно же природа и местность страны, климат и проч. Огромность архитектурных зданий, колоссальность статуй индийских — явно отражение гигантской природы страны Гималаев, слонов и удавов. Нагота греческих изваяний находится в большей или меньшей связи с благословенным климатом Эллады. Гармоническая природа этой страны, чуждая всякой чудовищной громадности, всяких чудовищных крайностей, не могла не иметь влияния на чувство соразмерности и реальности. словом, гармонии, которое было как бы врожденно грекам. Бедная и величаво дикая природа Скандинавии была для норманнов откровением их мрачной религии и сурово-величавой поэзии. Политические обстоятельства также имеют влияние па развитие и характер искусства: римляне заняли у греков классическую гармонию и благородную простоту архитектуры, но прибавили к ней от себя огромность и громадность размеров, как бы выразивших колоссальность их государства и их политического величия...

Греческое творчество было освобождением человека из-под ига природы, прекрасным примирением духа и природы, до сих пор враждовавших между собою. И потому греческое искусство облагородило, просветлило и одухотворило все естественные склонности и стремления человека, которые дотоле являлись в отвратительном безобразии своей животности. Вот почему дух наш не только не оскорбляется, но возвышается и облагораживается эпизодом из «Илиады», где лиленнораменная Гера, державная супруга громовержца Зевса, обольщает чарами любви и наслаждения своего грозного супруга, чтобы в ее объятиях отец богов и людей не отвратил гибели от ненавистных ей Данаев и не наслал ее на любезных ей Ахеян. Но почему такую благородную, такую величественно-грациозную картину представляет собою Афродита «милых хитростей матерь грозная» (Мерзляков), которая собственной рукою возводит прекрасную Елену на ложе бежавшего от копья Менелаева боговидного царя Александра — Лариса Приамида. Все формы природы были равно прекрасны для художнической души эллина, но как благороднейший сосуд духа — человек, то па его прекрасном стане и роскошном изяществе его форм и остановился с упоением и гордостью творческий взор эллина,— и благородство, величие и красота человеческого стана и форм явились в бессмертных образах Аполлона Сельведерского и Венеры Медичейской. Посмотрите сколько красок, сколько пластики в описаниях наружности и разнообразных положений человеческого стана в песнях певца «Илиады», с каким наслаждением останавливается он на этих пластических картинах, с какой любовью, с какой неистощимою роскошью творчества отделывает их своим волшебным резцом... Статуи греков изображались нагими: то, что для других показалось бы бесстыдным оскорблением человеческого достоинства, в древнем мире было целомудренною поэзиею и сознанием человеческого достоинства, — и вот почему ваяние достигло у греков такого высшего развития, принесло такие роскошные плоды. В самом деле, не говоря уже о важнейших произведениях древнего резца, камея, барельеф, медаль, посуда в форме человеческой или львиной головы, каждая безделка в этом роде есть художественное произведение и в тысячу раз выше лучшей статуи даже Пановы. У греков родилось ваяние с ними и умерло оно, потому что только у них совершенство человеческой фигуры могло иметь такое мировое значение. Вот почему характер самой поэзии греков есть пластичность образов, так что хочется ощупать рукою этот волнистый, мраморный гекзаметр, который, излетев из уст, становится перед глазами вашими отдельною статуею или движущеюся картиною. Причина этого явления уравновешение идеи с формою, из которой каждая потеряла свою особенность и которые слились в неразрывном тождестве уже, а не единстве только.

Знаменитый фотограф Диана Абрюс

В работах Дианы Абрюс раскрыта судьба тех людей, которые имели недостатки, тех, кого общество видело изгоями. На работах Абрюс отражены люди с физическими и психическими не нормальностями: просто изгои общества, карлики, проститутки, слабоумные, великаны, трансвеститы и т.д. В работах фотографа поразительно сочетаются проработанная естественность людей и композиция. Оживленные Дианы люди очень яркие, что нам четко прочувствуется внутреннее тяжесть и переживание персонажей на изображении. Диана Арбюс родилась 14 марта 1923 года в городе Нью-Йорке.  Талант Дианы Абрюс к изобразительному искусству была заметна еще в раннем детстве, когда ей было семь летв школе культуры и этики. Отец способствовал развивать эти умения и попросил иллюстратора Дороти Томпсон вести занятия с Дианой. Свои умения Томпсон отточила на курсах известного художника, карикатуриста и графика Георга Гросса, работы которого впоследствии так приглянулись Диане. В 1946 году Диана полностью определилась как фотограф моды и в студии работала вместе с мужем Арбюсом Алланом, в начале она предпочитала открывать новые ракурсы и изменять жесткие рамки модной фотографии, но вскоре главное для нее стало отыскать себя как индивидуального художника. В 1950 году она впервые отправилась на поиски не что нового: новых персонажей, новых фотографий.

Искусство древнего Египта

На рассматриваемый нами период Древнего царства падает и первый значмый расцвет портретной круглой скульптуры. Сюда относятся прославленные статуи супружеской четы Рахотепа и Нофрет, писца в Лувре, вельможи Ти, Хефрепна и многие другие широко известные памятники. Быть может, в еще большой степени, чем в рельефе, устанавливаются в круглой скульптуре строгие каноны определенных видов композиции, удержавшихся затем на всем протяжении развития египетской пластики. О пластике рисунка мы можем узнать из арт галереи, натюрморт гуашью, и многие другие рисунки. Мы встречаем здесь тип с выдвинутой вперед всегда левой ногой, идущей фигуры, коленопреклоненной, сидящей на корточках или на троне, с симметрично положенными на коленях руками и т. д. В Древнем царство впервые достигает большой высоты качество обработки различных материалов. Дерево и Камень - главные материалы, из которых делаются все эти статуи. О высокой, например технике обработки мягкого известняка можно судить по статуям Нофрет, Хемона, луврского писца и пр. напротив, диоритовая статуя Хефрена из Каирского музея - показатель высокого мастерства в работе с твердыми породами камня. Одним из лучших образцов деревянной скульптуры является статуя Ка-Апера - Шейх эль Беледа, известного как "сельского старосты" в Каире. Как известняковая , так идеревянная скульптура была первоначально раскрашенной. На многих скульптурах эта раскраска прекрасно сохранилась. Опять раскраски сказалась канонизация египетского искусства. Художник не был свободен в выборе цвета: цвет был установлен для каждого объекта. Так, например, мужское тело  и в круглой скульптуре  и в рельефе окрашивалось всегда в цвет кирпично-красный, женское - в коричневато-желтый и т. д. Скульптурный портрет в Египте, подобно рельефу, был связан с религией, с той сложнейшей системой анимистических представлений, которые были разработаны жречеством в целях утверждения существовавших отношений классов. Вначале только фараон пользовался привилегией загробных благ, позднее она стала распространяться и на приближенных ему лиц. Одной из самых ранних царских статуй, в которой почти   откристаллизовался тип сидящей на троне фигуры, будет каменная статуя II династии фараона Хасехема в верхнем Египте. здесь уже налицо Иератизм образа, композиция найдена. Подобную композицию встретим  мы и позже, например в известняковой статуе фараона Джосера   III династии и, наконец, в статуях Хефрена, где эта композиция приобретает свое завершение. С точки зрения египетской религии, двойник человека, его жизненная сила "ка", а также его душа "ба" делали человека при его смерти. Однако "ка" могло вновь одушевить тело если была консервация этого тела. Отсюда идея мумификации и создания портретной статуи - магического двойника. Лицо в статуе должно было быть портретным, чтобы эта сила жизни человека нашла свою земную оболочку. Из этих своеобразных идей египетского анимизма, идей дублирования в статуе действительно живущего лица, рождается реалистический скульптурный портрет. О реализме голов Нофрет и Щейх эль Беледа, писцов и Ранофера говорилось в науке, начиная уже со второй половины прошлого века. известен, например, тот факт, что когда в раскопках Мариэтта в 1888 году показалась из земли статуя Шейх эль Беледа, то раскопшики воскликнули: "Да ведь это же наш сельский староста!". Реализм этой статуи в равной мере, как и большинства других одновременных с ней скульптур середины III тысячелетия V периода династии до п. э., отрицать нельзя. Но ведь задача здесь заключается не в том только, чтобы установить реализм всех этих памятников, но и, чтобы определить определенный характер этого реализма. Хвотает даже беглого взгляда, чтобы установить отличие реалистических портретных голов Древнего, Среднего, Нового царства. При более углубленном анализе оказывается, что портретная скульптура Древнего царства по своему стилю находится в полном взаимодействии с архитектурой, получившей в эту эпоху свои наиболее величественные монументальные черты. Статуи луврского и каирского писцов - яркие показатели того, как в синтетическом тине египетского искусства архитектура во многом определяла собою и формы пластики. Так например, статуэтки писцов скованы пирамидальностью композиции, а строго четкие геометризированные линии статуи Хефрена предусмотрены всей тектоникой его поминального храма. Возможности реалистической трактовки скульптурного портрета ограничены религиозно-магическими верованиями. Статуя есть двойник, но проведение параллели с лицом живым человеческим устанавливается лишь через магический акт. Портретная статуя не есть здесь "аналог" человека в смысле передачи той или иной интимной, индивидуальной особенности его какой-либо бытовой черточки, темперамента, характера и т. д. Портрет, напротив, типизирован. Передана некая идеальная сущность. В лице нет ничего мимолетного, что бы то ни было аффектации. Это не тот или иной писец, чиновник и т. д. Это - тип писца вообще. Взор Шейх эль Беледа и Нофрет, Хефрена и писца в Лувре устремлен в какую-то бесконечную даль. Этот взор не встречается с глазами зрителя. Религиозно-анимистические представления о двойнике, связанные с необходимостью оживления статуи, несомненно, натолкнули египетских скульпторов и к употреблению инкрустированных вставных глаз. Так, например, радужная оболочка в статуях Рахотепа и Нофрет сделана из серовато-голубого халцедона, его еще называли сапфирин. Поразительна жизненность взгляда этих серо-голубых глаз. Этот иллюзионизм взгляда в портрете Древнего царства, сама эта идея несвоевременности связаны с религиозно-магическими представлениями. Реалистическая фиксация действительности ограничена до известных пределов представлением религии образа. Этот образ с особой выразительностью дан в каирской статуе фараона IV династии Хефрена. обобщенность очертания, полная статика, полнейший геометризм композиции, нашедшей свое воплощение во фронтальном положении,- вот главные черты этого образа. Нигде на всем протяжении египетского искусства образ не достигал столь точных форм идеализации. Но хотелось бы, однако, подчеркнуть, что и лицо, сам портрет, находится здесь в полном контакте со стилистическом уклоне памятника целеком. Жизненность лица, как и во всех остальных портретах Древнего царства, показана не как остановившееся мгновение, но как длящийся процесс. В этом весь смысл вложенной здесь идеи иератизма. Это не только Хефрен как личность, но и образ фараона вообще, оснавная идея неограниченной власти наместника божества на земле. Вспомним, что период IV династии, первая половина III тысячелетия до н. э., к которому относится данный памятник, был пиком в прогрессировании централизованной деспотии Древнего царства. Это была эпоха основной идеализации власти фараона и в тоже время эпоха высшего развития монументально-величественного типа пирамид. Так же как и в архитектуре, переход к искусству V династии отмечается здесь некоторой утерей и отходом от столь явных идей монументальности. В эпоху V династии, середина III тысячелетия дон. э., когда власть фараона постепенно ослабевала и когда все большую силу и некоторую самостоятельность начала обретать земельная знать, и на изображения частных лиц стали переноситься черты, характеризовавшие фараона. Полны иератизма в своей фронтальной скованности каирские статуи из известняка Ранофера, замечательная статуя Ти, верховного жреца бога Пта в Мемфисе, созданная, вероятно, в царствование фараона Невосер-Ра. В этих и других похожих им памятниках V династии стиль уже несколько меняется: пропорции тела удлиняются, замечается увлечение красивой линией силуэта. общий образ портрета, однако, еще здесь все тот же. Ни в голове Ти, Ранофера или луврского писца, портрете "сельского старосты" при всем их типологическом реализме не остается ни чего хоть сколько индивидуально-мимолетного, того, что выходило бы за пределы лишь обобщающей, типологизирующей характеристики. Любопытно в этом отношении отметить, что, казалось бы,  столь индивидуально трактованная голова Нофрет, с ее широким, мясистым лицом, чувственными губами и изящным разрезом глаз, имеет прямую параллель с известной равесницей ей головой также из известняка в бывшей коллекции Карнарвона. Характерны для всех портретов Древнего царства обобщенная постройка формы лица, подчеркнуто большие губы, расширяющийся книзу нос. Совсем особое место в ряду портретных скульптур Древнего царства занимает группа памятников, найденных в недавние годы в Гизе и принадлежащих ко времени IV династии. Все эти памятники выполнены из известняка. Из них особо обращают на себя внимание женские головы царских дочерей. Головы эти были обнаруженны отдельно стоящими перед комнотой с саркофагом. По взгляду Г. Юнкера, обследовавшего на месте находки эти головы, их расширенные книзу шеи говорят, что это постаменты. Таким образом, мы встречаемся здесь с исключительным для всего Древнего царства случаем употребления дублирующих покой пика одних голов, а не целых статуй или портретных бюстов, находяшихся над ложной дверью. Последнее обстоятельство заставляет Юнкера предположить, что в наружной части ранних мастаб отсутствовали так называемые  обманные двери. Но самое интересное в этих головах не только их функция, но и отличающий их от всех других последующих и предшествующих памятников стиль. Они менее типологичны и гораздо более реальны. С большой живостью переданы глаза с помощью самой скульптуры, без инкрустаций, моделировка очень энергичного по своему выражению лица отличается наибольшей мягкостью. В одной из одновременных гизехских гробниц были найдены гипсовые руки и ноги. С большой долей вероятности можно утверждать, что эти известняковые женские головы были скопированы с гипсовых масок. На примере этих памятников мы сталкиваемся с подлинно реалистическими тенденциями в портретной скульптуре уже первой половины III тысячелетия до н. э. Из тех же раскопок в Гизе происходит и замечательная по качеству выполнения статуя Хемиуну этого же периода - IV династии. По самому принципу стиля она похожа известняковым головам. Реализмом проникнут весь облик этой статуи. В этом памятнике поражает очень близкая передача сходства. Так же можно сказать и о описании тела, очень грузного, с натуралистически подчеркнутыми жировыми складками на груди. Таким образом, можно констатировать, что эпоха Древнего царства была периодом создания особого тина реалистического скульптурного портрета в египетском искусстве.

Гора

Красивые горы Кавказа и прикавказья. Эта гора, в ущелье которой протикает река

девушка

интересный рисунок девушки. Нарисованный чернилами